Эрик Гарсия - Ящер-2 [Casual Rex]

От всей этой философии у меня шла кругом голова. Я встал с подушки, чтобы размять ноги.

— Должен сказать, что вы придумали очень интересную систему взглядов.

— О, это не я, — сказала Цирцея. — Как и вся группа не моя, и дом тоже не мой. Это все наше общее, хотя мы многим обязаны нашему основателю.

Должно быть, это тот парень, о котором нам рассказывала Джул во время нашего визита в музей восковых фигур. Ну, продавец пылесосов с гипертрофированным «эго».

— А где он сейчас? — спросил я.

— О, Рааль уже более не приходит в наш дом, — сказала Цирцея. Это имя вызвало отклик в моем сознании. Рааль. — Он уже стал динозавром на сто процентов, и я уверена, вы можете себе представить, насколько нелегко удержать этот невероятно высокий уровень жизни по принципам прогресса, если ты живешь в обществе, где доминируют приматы.

Я решил, что фраза «уже более не приходит в наш дом» — это эвфемизм для обозначения смерти, но, возможно, Цирцея действительно верит, что Рааль не отправился в лучший из миров, а просто перенесся в другой мир.

— Значит, мы не сможем познакомиться с ним, — сказал Эрни.

— О, нет, пока вы не продвинетесь по пути прогресса, — прозвучал ответ Цирцеи. Затем она поднялась и стряхнула пылинки, прилипшие к ее зеленой бархатной накидке. — Боюсь, похороны вот-вот начнутся. Вы хотели бы присоединиться ко мне, мальчики?

Вероятнее всего, после похорон можно будет на халяву покушать, так что мы с Эрни поскакали за Цирцеей, спускавшейся по лестнице. Ее движения были легкими, изящными, практически Одри Хепберн, и, следуя за ней, я почувствовал себя как самый неловкий ребенок, которому никак не удается научиться ходить.

Мы пришли в бальный зал, в котором раздавался шепот, как и во время той вечеринки, но в этот раз тише и печальнее, а на заднем фоне слышалось какое-то знакомое потрескивание и пощелкивание, но я пока что не мог идентифицировать этот звук. Нечто среднее между гигантской миской воздушного риса и помехами, которые раздаются из радиоприемника, если его не настроить на существующие радиостанции, почти как… как…

Костер. Яркие языки пламени поднимались из большой дыры, сделанной прямо в полу бального зала, а воздух над ними подрагивал, соединяя в танце двуокись углерода и пепел. Из-за разницы температур я сначала даже выскочил из зала, но потом взял себя в руки и снова прошел в душное помещение, чувствуя себя как дома среди толпы других динозавров. Некоторые были в облачении, другие в своем естественном обличье, и все они ждали, когда же начнется торжественная церемония.

Определенно я ничего такого не заметил, когда был здесь впервые, никакой дыры в полу не было. Но я пригляделся, загородившись рукой от ослепительного огня, и заметил, что пол был снят, возможно, механическим путем, и в миниатюрной версии Аида, около трех метров в ширину, плескалось нечто очень похожее на расплавленную лаву, если я правильно помню из передач канала «Дискавери».

— Отличная печечка, — прошептал мне Эрни.

— Ага, — ответил я. — Ты захватил с собой маршмеллоу, чтобы было, что испечь на костре?

Пять динозавров с разных сторон зашикали на нас. Цепочка ДНК прогрессистов, как правило, лишена важного гена юмора. Хотя если бы мне пришлось все время жрать только сырых тритонов, то я тоже стал бы очень грустным.

Вскоре начались и похороны. Цирцея заняла свое место на приподнятом помосте и начала длинный монолог о покойной, о том, как через прогресс она нашла свой путь в жизни, в заключение Цирцея выдала целый ряд всяких душещипательных фразочек, чтобы разжалобить публику и заставить пустить слезу.

Сэмюель и еще один прогрессист, трицератопс в своем натуральном виде, зато в очках от Армани, выкатили тело старой самки орнитомима. Да, она действительно мертва.

— Во время падения астероидов многие наши предки гибли в огне, и сейчас мы передаем тело сестры нашей в самое сердце огня, унаследованного всеми нами от предков. Как наши предки покинули землю, так и мы уйдем в мир иной.

— Так и мы уйдем в мир иной, — эхом повторили все собравшиеся, кроме нас с Эрни. Нам же не выдали шпаргалки.

Это было сигналом. Сэмюель и трицератопс поместили тело покойной на длинную деревянную доску на четырех колесах и начали подталкивать эту импровизированную тележку прямо к открытой яме с лавой. Одна из лап усопшей свалилась, но казалось, этого никто и не заметил, хотя ее когти царапали по полу, издавая ужасный скрипучий звук, пока тележка подкатывалась к месту кремации.

— Огонь к огню, — произнесла нараспев Цирцея. — Предки к предкам.

— Огонь к огню, — повторила толпа. — Огонь к огню.

Носильщики последний раз подтолкнули тележку, и она вместе с телом соскользнула с края в яму, колеса на мгновение стукнулись о мраморный пол, а потом пламя с удвоенной силой взметнулось в воздух, радуясь новой порции топлива. Паства начала в унисон раскачиваться взад-вперед, казалось, что на поверхности этого живого потока плавало какое-то огромное водное растение, тихое бульканье вырывалось из глоток присутствующих. Над всем этим возвышалась Цирцея, высоко подняв руки, ее хвост тоже был нацелен в потолок. Свет от костра колебался, лаская ее тело.

Я не мог вынести запаха горящей плоти. Рядом со мной плакал ти-рекс, и у него постоянно текли слюни. Словно чья-то рука сжала мой желудок и начала завязывать его во все виды узлов, каким только учат бойскаутов, скручивая мой несчастный живот, словно мокрое полотенце.

— Надо выбираться отсюда, — буркнул я Эрни.

— Ты себя нормально чувствуешь?

— Давай просто…

Тут меня одолела отрыжка, и я с трудом смог сдержать рвотный позыв, который следовал за ней.

— Давай просто уйдем.

Слава богу, Эрни согласился.

Мы были на полпути к выходу, когда толпа разделилась (ага, непринужденный такой выход!) и появилась Цирцея, загородив нам дорогу. Обычно я был бы более рад ее видеть, но сейчас мне больше всего хотелось очутиться в безопасной комнате отдыха, где никто не жжет трупы, или, если будет такая необходимость, где-нибудь в кустиках.

— Мне стоило предупредить вас, что будет так пахнуть, — сказала она, тут же поняв, в чем моя проблема. — В первый раз бывает неприятно.

И тут, уж не знаю, благодаря ли ее словам, ее отношению или же ее собственному волшебному аромату, но меня перестало тошнить. На самом деле я даже ощутил легкий голод. Я уже готов был поблагодарить Цирцею за вмешательство, но она уже перешла к следующей теме. Внезапно в ее руках появились два маленьких белых конвертика.

— Пока вы не ушли, я хотела бы кое о чем поговорить с вами.

— Мы спешим, — объяснил Эрни.

— Всего минуточку, прошу вас. В эти выходные у нас встреча, — сказала Цирцея. — что-то типа съезда прогрессистов, и я была бы польщена, если бы вы смогли присутствовать на нем в качестве моих гостей. Очень стыдно признаваться, но в таком случае предполагается небольшая плата…

— Это не проблема, — тут же отозвался я. Даже если прогрессисты не вытягивают деньги из своих членов, тем не менее мы же хотим соответствовать образу верхушки среднего класса. Должно казаться, что для нас деньги — это не проблема.

— Отлично, — сказала она. — Если вам срочно понадобится помощь в организации поездки, то здесь вы найдете телефоны наших агентов в Санта Монике.

— Организации поездки?

— Ну да, полета.

— Полета?!

— На Гавайи, — пояснила Цирцея, и я почувствовал, как денежки испаряются из моего кармана. — Можете лететь в Мауи или Кауаи. Без разницы. Оттуда вас заберет катер на подводных крыльях и отвезет днем на наш остров, так что удостоверьтесь, что вы заказали билеты на рейс, прилетающий утром.

Эрни удалось открыть конверт с приглашением, и он уже разинул рот от удивления, глядя на изящный текст на рисовой бумаге: ДОБЕЙТЕСЬ БОЛЬШЕГО ПРОГРЕССА НА НАШЕЙ ВСТРЕЧЕ, ПОСВЯЩЕННОЙ НАТУРАЛИЗАЦИИ. СПЕЦИАЛЬНОЕ ВЕСЕННЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ. 4000$, ВКЛЮЧАЯ ЕДУ, НАПИТКИ И ПРОЖИВАНИЕ В РОСКОШНЫХ УСЛОВИЯХ НА ВЫХОДНЫЕ. ПРИГОТОВЬТЕСЬ К ПРОГРЕССУ!

Я сделал жадный глоток самоуверенности, затем запил ее стопочкой бравады и плеснул чуток безрассудства. Подождал, пока этот коктейль осядет в моем желудке и заявил:

— Мы приедем.

— Мы же, черт возьми, уверены, что мы не приедем, — говорил мне Эрни, когда мы остановились около офиса. — Я не собираюсь просить у Луизы столько денег…

— Ты хочешь выяснить, кто убил Руперта, или нет?

— Если его вообще убили — а я все еще в этом не уверен — то, разумеется, я хочу найти парня, который приложил к этому руку. Или девчонку.

Я пропустил последнюю фразу мимо ушей. Если мне и хочется во что-то верить, так в то, что Цирцея невиновна. Не знаю происхождения этого импульса, хотя должен заметить, что эта идея окрашена в те же тона, что и фантазии, навеянные ядовитыми фразами, посещавшие меня в последнее время, но по крайней мере восемьдесят три процента моей интуиции подсказывают мне, что это правда, а в моем мозгу действует правило «большинства».